Неточные совпадения
— Экой молодец стал! И то не Сережа, а целый Сергей Алексеич! — улыбаясь сказал Степан Аркадьич, глядя на бойко и развязно вошедшего красивого, широкого
мальчика в синей курточке и длинных панталонах.
Мальчик имел вид здоровый и веселый. Он поклонился дяде, как чужому, но, узнав его,
покраснел и, точно обиженный и рассерженный чем-то, поспешно отвернулся от него.
Мальчик подошел к отцу и подал ему записку о баллах, полученных в школе.
Мальчик,
краснея и не отвечая, осторожно потягивал свою руку из руки дяди. Как только Степан Аркадьич выпустил его руку, он, как птица, выпущенная на волю, вопросительно взглянув на отца, быстрым шагом вышел из комнаты.
Левин вдруг
покраснел, но не так, как
краснеют взрослые люди, — слегка, сами того не замечая, но так, как
краснеют мальчики, — чувствуя, что они смешны своей застенчивостью и вследствие того стыдясь и
краснея еще больше, почти до слез. И так странно было видеть это умное, мужественное лицо в таком детском состоянии, что Облонский перестал смотреть на него.
Зима!.. Крестьянин, торжествуя,
На дровнях обновляет путь;
Его лошадка, снег почуя,
Плетется рысью как-нибудь;
Бразды пушистые взрывая,
Летит кибитка удалая;
Ямщик сидит на облучке
В тулупе, в
красном кушаке.
Вот бегает дворовый
мальчик,
В салазки жучку посадив,
Себя в коня преобразив;
Шалун уж заморозил пальчик:
Ему и больно и смешно,
А мать грозит ему в окно…
Второй Ивин — Сережа — был смуглый, курчавый
мальчик, со вздернутым твердым носиком, очень свежими,
красными губами, которые редко совершенно закрывали немного выдавшийся верхний ряд белых зубов, темно-голубыми прекрасными глазами и необыкновенно бойким выражением лица.
На
мальчике была надета из чего-то
красного с белым чалма, чтобы он изображал собою турку.
— Позвольте, Ламберт; я прямо требую от вас сейчас же десять рублей, — рассердился вдруг
мальчик, так что даже весь
покраснел и оттого стал почти вдвое лучше, — и не смейте никогда говорить глупостей, как сейчас Долгорукому. Я требую десять рублей, чтоб сейчас отдать рубль Долгорукому, а на остальные куплю Андрееву тотчас шляпу — вот сами увидите.
— Трою основали Тевкр, Дардан, Иллюс и Трос, — разом отчеканил
мальчик и в один миг весь
покраснел, так
покраснел, что на него жалко стало смотреть. Но
мальчики все на него глядели в упор, глядели целую минуту, и потом вдруг все эти глядящие в упор глаза разом повернулись к Коле. Тот с презрительным хладнокровием все еще продолжал обмеривать взглядом дерзкого
мальчика.
— Он сам первый начал! — закричал
мальчик в
красной рубашке раздраженным детским голоском, — он подлец, он давеча в классе Красоткина перочинным ножиком пырнул, кровь потекла. Красоткин только фискалить не хотел, а этого надо избить…
— И я тоже! — вдруг и уже совсем неожиданно выкрикнул из толпы тот самый
мальчик, который когда-то объявил, что знает, кто основал Трою, и, крикнув, точно так же, как и тогда, весь
покраснел до ушей, как пион.
Мальчик встал, весь
красный, на колени в углу и стоял очень долго. Мы догадались, чего ждет от нас старик Рыхлинский. Посоветовавшись, мы выбрали депутацию, во главе которой стал Суханов, и пошли просить прощения наказанному. Рыхлинский принял депутацию с серьезным видом и вышел на своих костылях в зал. Усевшись на своем обычном месте, он приказал наказанному встать и предложил обоим противникам протянуть друг другу руки.
В классе поднялся какой-то особенный шум. Сзади кто-то заплакал. Прелин,
красный и как будто смущенный, наклонился над журналом. Мой сосед, голубоглазый, очень приятный
мальчик в узком мундирчике, толкнул меня локтем и спросил просто, хотя с несколько озабоченным видом...
Но Вера, простодушная и нецеремонная, как
мальчик, вдруг что-то сконфузилась,
покраснела еще больше и, продолжая смеяться, торопливо вышла из комнаты.
По мере того как одна сторона зеленого дуба темнеет и впадает в коричневый тон, другая согревается,
краснеет; иглистые ели и сосны становятся синими, в воде вырастает другой, опрокинутый лес; босые
мальчики загоняют дойных коров с мелодическими звонками на шеях; пробегают крестьянки в черных спензерах и яркоцветных юбочках, а на решетчатой скамейке в высокой швейцарской шляпе и серой куртке сидит отец и ведет горячие споры с соседом или заезжим гостем из Люцерна или Женевы.
Когда его жена уходила на платформу освежиться, он рассказывал такие вещи, от которых генерал расплывался в блаженную улыбку, помещик ржал, колыхая черноземным животом, а подпоручик, только год выпущенный из училища, безусый
мальчик, едва сдерживая смех и любопытство, отворачивался в сторону, чтобы соседи, не видели, что он
краснеет.
Когда он однажды заикнулся об отдельной квартире и о других удобствах, она поглядела ему в глаза так пристально, надменно и сурово, что он, как
мальчик,
покраснел в своих живописных сединах и целовал ее руки, лепеча несвязные извинения.
Не успели мы выпрячь лошадей, как прибежали крестьянские
мальчики из
Красного поселения и принесли нам множество крупных раков, которые изобильно водились в небольших озерах по Кондурче.
И вдруг вспомнил
мальчик про то, что у него так болят пальчики, заплакал и побежал дальше, и вот опять видит он сквозь другое стекло комнату, опять там деревья, но на столах пироги, всякие — миндальные,
красные, желтые, и сидят там четыре богатые барыни, а кто придет, они тому дают пироги, а отворяется дверь поминутно, входит к ним с улицы много господ.
Глядит
мальчик, дивится, уж и смеется, а у него болят уже пальчики и на ножках, и на руках стали совсем
красные, уж не сгибаются и больно пошевелить.
Набрав копеек,
мальчик возвращается с
красными, окоченевшими руками в какой-нибудь подвал, где пьянствует какая-нибудь шайка халатников, из тех самых, которые, «забастовав на фабрике под воскресенье в субботу, возвращаются вновь на работу не ранее как в среду вечером».
Мальчик в штанах (конфузясь и
краснея в сторону).Увы! Иностранный господин сказал правду: он без штанов! (Громко.)Здравствуйте,
мальчик без штанов! (Подает ему руку.)
Около него сидел лет десяти хорошенький
мальчик, очень похожий на княжну и на княгиню, стриженный, как мужичок, в скобку и в
красной, с косым воротом, канаусовой рубашке.
Начальник бастиона, обходивший в это время свое хозяйство, по его выражению, как он ни привык в 8 месяцев ко всяким родам храбрости, не мог не полюбоваться на этого хорошенького
мальчика в расстегнутой шинели, из-под которой видна
красная рубашка, обхватывающая белую нежную шею, с разгоревшимся лицом и глазами, похлопывающего руками и звонким голоском командующего: «первое, второе!» и весело взбегающего на бруствер, чтобы посмотреть, куда падает его бомба.
Стройный, широкоплечий, в расстегнутой шинели, из-под которой виднелась
красная рубашка с косым воротом, с папироской в руках, облокотившись на перила крыльца, с наивной радостью в лице и жесте, как он стоял перед братом, это был такой приятно-хорошенький
мальчик, что всё бы так и смотрел на него.
— Голубушка Варвара Дмитриевна, слухом земля полнится. И так сразу стало подозрительно: все
мальчики — как
мальчики, а этот — тихоня, ходит как в воду опущенный. А по роже посмотреть — молодец молодцом должен быть, румяный, грудастый. И такой скромный, товарищи замечают: ему слово скажут, а он уж и
краснеет. Они его и дразнят девчонкой. Только они думают, что это так, чтобы посмеяться, не знают, что это — правда. И представьте, какие они хитрые: ведь и хозяйка ничего не знает.
Мальчики засмеялись. Саша обидчиво
покраснел и промолчал.
Отсюда
мальчик видел весь пустырь, заросли сорных трав, покрытые паутиною пеньки, а позади пустыря, словно застывшие вздохи земли, бесплодной и тоскующей, лежали холмы, покрытые жёлтыми лютиками и лиловыми колокольчиками на тонких стеблях; по холмам бродили
красные и чёрные коровы, серые овцы; в мутном небе таяло тусклое солнце, обливая скудную землю влажным зноем.
Этот
мальчик как будто толкнул
красной от холода, мокрой рукой застоявшееся колесо воспоминаний, оно нехотя повернулось и вот — медленно кружится, разматывая серую ленту прожитого. Мягко шаркая по полу войлочными туфлями, он дошёл в воспоминаниях до Палаги, и мысль снова обратилась к постоялке.
Гаврила вошел не один; с ним был дворовый парень,
мальчик лет шестнадцати, прехорошенький собой, взятый во двор за красоту, как узнал я после. Звали его Фалалеем. Он был одет в какой-то особенный костюм, в
красной шелковой рубашке, обшитой по вороту позументом, с золотым галунным поясом, в черных плисовых шароварах и в козловых сапожках, с
красными отворотами. Этот костюм был затеей самой генеральши.
Мальчик прегорько рыдал, и слезы одна за другой катились из больших голубых глаз его.
— Владимир Петрович! — начал Крупов, и сколько он ни хотел казаться холодным и спокойным, не мог, — я пришел с вами поговорить не сбрызгу, а очень подумавши о том, что делаю. Больно мне вам сказать горькие истины, да ведь не легко и мне было, когда я их узнал. Я на старости лет остался в дураках; так ошибся в человеке, что
мальчику в шестнадцать лет надобно было бы
краснеть.
— Нет, уж это, брат, как хочешь, — сказал барин: —
мальчик твой уж может понимать, ему учиться пора. Ведь я для твоего же добра говорю. Ты сам посуди, как он у тебя подростет, хозяином станет, да будет грамоте знать и читать будет уметь, и в церкви читать — ведь всё у тебя дома с Божьей помощью лучше пойдет, — говорил Нехлюдов, стараясь выражаться как можно понятнее и вместе с тем почему-то
краснея и заминаясь.
Мальчик тоже держал руки сжавши на груди, но смотрел в бок на окно, на котором сидел белый котенок, преграциозно раскачивающий лапкою привешенное на нитке
красное райское яблочко.
В одно утро Елена сидела, по обыкновению, с своим ребенком. Сынишка ее стоял около нее, и она сейчас только восхищенная его понятливостью, расцеловала его в губки, в щечки, в глаза, так что у
мальчика все лицо даже
покраснело; вдруг вошел человек и доложил, что Миклаков ее спрашивает.
Везде тихо-тихонько, только в полумраке на синем льду озера катается на коньках несколько прозябших
мальчиков; на улице играют и вертятся на спинах две собаки; но Плау не спит и не скучает; в окошках его чистеньких
красных домиков везде горят веселые огоньки и суетливо бегают мелкие тени; несколько теней чешутся перед маленькими гамбургскими зеркальцами; две тени шнуруют на себе корсеты, одна даже пудрит себе шею.
Оно говорило с визгливою песнью русской кухарки; с косящимся на солнце ощипанным орлом, которого напоказ зевакам таскал летом по острову ощипанный и полуголодный
мальчик; говорило оно и с умными глазами остриженного пуделя, танцующего в
красном фраке под звуки разбитой шарманки, — со всеми и со всем умело говорить это маленькое чуткое сердечко, и унять его говорливость, научить его молчанию не смог даже сам пастор Абель, который, по просьбе Софьи Карловны Норк, со всех решительно сторон, глубокомысленно обсудил душевную болезнь Мани и снабдил ее книгами особенного выбора.
Время от времени слышатся также человеческие шаги… Они приближаются… Из мрака выступает человек с лысой головою, с лицом, выбеленным мелом, бровями, перпендикулярно выведенными на лбу, и
красными кружками на щеках; накинутое на плечи пальто позволяет рассмотреть большую бабочку с блестками, нашитую на груди камзола; он подходит к
мальчику, нагибается к его лицу, прислушивается, всматривается…
Мальчик в
красной рубахе, сидя у самой воды, мыл отцовские сапоги. И больше ни души не было видно ни в поселке, ни на горе.
Но вот женщина и
мальчик с сапогами ушли, и уже никого не было видно. Солнце легло спать и укрылось багряной золотой парчой, и длинные облака,
красные и лиловые, сторожили его покой, протянувшись по небу. Где-то далеко, неизвестно где, кричала выпь, точно корова, запертая в сарае, заунывно и глухо.
Мальчик он был хороший, добрый и послушный, но только калачнику всегда говорили, что с Селиваном требовалась осторожность, потому что у него на лице была
красная метинка, как огонь, — а это никогда даром не ставится.
Григорий Александрович, войдя в свой кабинет, повалился в широкие кресла; лакей взошел и доложил ему, что, дескать, барыня изволила уехать обедать в гости, а сестра изволила уж откушать… «Я обедать не буду, — был ответ: я завтракал!..» Потом взошел
мальчик лет тринадцати в
красной казачьей куртке, быстроглазый, беленький, и с виду большой плут, — и подал, не говоря ни слова, визитную карточку: Печорин небрежно положил ее на стол и спросил, кто принес.
Учитель, — высокий, еще безусый молодой человек с
красными пятнами на лице, — заметно волнуясь, выстроил учеников в ряды;
мальчики запели стройно, но резкими, неприятными голосами.
— Я без грусти не могу вообразить ее брата. Говорят, еще очень молоденький
мальчик, и умереть в такие лета, это ужасно! Как должна ее самое мучить совесть? Я удивляюсь, как она до сих пор еще жива? — вмешалась молоденькая дама и
покраснела от неуверенности, не сказала ли чего-нибудь глупого.
— Я сам, я сам! — запищал
мальчик, вынимая зазябшие
красные ручонки из карманов и хватаясь ими за холодные ременные вожжи.
Фроим густо
покраснел и скрылся за дверью. Все, на что решался за свой страх г-н Фаворский, всегда и вперед было обречено на неловкость. Теперь это выражение перед
мальчиком чувств было тоже немного слишком выразительно, и его супруга сочла нужным до известной степени мотивировать его поступок…
Дети волновались и шумели, нетерпеливо ожидая елки. Опыт с ружьем, проделанный
мальчиком, внушавшим к себе уважение ростом и репутацией испорченного, нашел себе подражателей, и несколько кругленьких носиков уже
покраснело. Девочки смеялись, прижимая обе руки к груди и перегибаясь, когда их рыцари, с презрением к страху и боли, но морщась от ожидания, получали удары пробкой.
Мальчик с
красным жилетом вошел и доложил, что обед готов.
И, сказав эти слова, вдова взяла со столика довольно большую серебряную сигарочницу, достала из нее папироску и предложила гостям. Оба гостя взяли по папироске. Софья Кирилловна позвонила и велела вошедшему
мальчику, с
красным жилетом во всю грудь, подать огня.
Мальчик принес восковую свечу на хрустальном подносе. Папироски задымились.
Мальчик вдруг густо
покраснел, но ответил сдержанным тоном...
Вбежал шестилетний
мальчик в
красной рубашонке и Марфуша с синяками и запекшимся рубцом на щеке.
Юлиан Мастакович, весь
покраснев от досады и злости, пугал рыжего
мальчика, который, уходя от него всё дальше и дальше, не знал — куда забежать от страха.